Блины — это чисто русское блюдо, которое любят миллионы людей! Что может быть...
До братской могилы могут добраться только поисковики
Сводный отряд поисковиков Мурманской области в составе 19 человек среди которых, представители поисковых отрядов Полярного, Видяево, Мончегорска и Заозерска совершил 4-дневный поход на мыс Крестовый, что в районе поселка Лиинахамари. Цель похода – рассмотреть вопрос о перезахоронении останков разведчиков Северного флота, погибших в годы Великой Отечественной войны во время Петсамо-Киркенесской операции.
Разведчиков Северного флота, погибших во время заключительного этапа Петсамо-Киркенесской операции, взятии порта Лиинахамари, похоронили на самой высокой точке мыса Крестовый. В братской могиле останки 20 человек. У подножия памятника, который виден издалека, табличка, где все погибшие перечислены поимённо. Только состояние памятника оставляет желать лучшего.
Председатель координационного Совета поисковых отрядов Мурманской области Константин Добровольский рассказал: "Гарнизон в Лиинахамари практически расформировался. В посёлке осталось небольшое количество гражданского населения. На мыс Крестовый можно попасть лишь морским путем. Заказывать корабль или идти 10 километров через сопки. Но это очень тяжелый переход".
Приходят сюда теперь только поисковики. И то, раз в несколько лет. Поэтому и встал вопрос о перезахоронении останков разведчиков в Долине Славы.
Константин Добровольский говорит: "Перезахороним их в Долине Славы. К ним всегда придут и будут знать, что они в Долине Славы лежат. Не где-то в забытом районе, на месте гибели".
Мыс Крестовый это по сути, гранитная глыба, сверху прикрытая слоем земли. Немцы буквально зубами вгрызались в гранит, на каждом квадратном метре видны остатки укреплений, блиндажи, огневые точки, бункеры и окопы.
Чуть дальше на мысе Романов до сих пор сохранились бетонные бункеры, где располагались немецкие торпедные аппараты. Вход в бухту был виден как на ладони и немцы могли торпедировать любой корабль или подводную лодку. Во время Великой Отечественной войны Лиинахамари был самый укреплённый немецкий порт. И чтобы расчистить дорогу морякам-североморцам нужно было прежде всего взять мыс Крестовый.
Константин Добровольский сказал: "Это конечно был крепкий орешек. В 1944 году перед сводным отрядом разведчиков, которым командовал Барченко-Емельянов и разведотрядом штаба Северного флота, под командованием Леонова, была поставлена непростая задача, с которой разведчики справились".
Со своей задачей разведчики Северного флота справились. Оставив на поле боя своих товарищей. Поисковики ведут переписку с официальными структурами и родственниками погибших, кто ещё жив, чтобы получить согласие на перенос могилы. Если вопрос решится положительно, то уже в октябре в дни официального закрытия поискового сезона останки разведчиков будут перезахоронены на солдатском кладбище в Долине Славы.
Великая Отечественная в Заполярье стала на удивление "камерной" войной. Под Сталинградом и Курском ходили в бой миллионные армии. В то же время в ледяных скалах под Мурманском вели свою войну на огромном пространстве немногочисленные отряды. Между тем эти операции вовсе не были малозначительными.
Захват Мурманска был спланирован немцами в общих рамках плана "Барбаросса". Город-порт был для Советского Союза важным окном в мир, это был, в частности, конечный пункт самого короткого маршрута поставок по программе ленд-лиза. Немецко-финское наступление привело к тяжёлому сражению у границы. Наступающие наткнулись на бешеное сопротивление. Все атаки заглохли в полусотне километров от Мурманска. На одном из участков вермахт - уникальный случай - даже не смог преодолеть границу СССР. Прорваться к Мурманску у вермахта не получилось.
Однако ни о каком спокойствии говорить не приходилось. Стороны постоянно посылали в неприятельский тыл диверсионные группы, благо очень небольшие группы солдат пытались контролировать многие километры фронта. В воздухе непрерывно висела авиация, на море немецкие подлодки охотились за полярными конвоями. Мурманск постоянно бомбили, и город стал одним из наиболее пострадавших в ходе войны.
В 1944 году Рейх и его союзники потерпели катастрофу на всех фронтах. Финляндия вышла из войны после ударов РККА. Однако бои в Заполярье не прекратились. Немецкие и советские силы продолжали борьбу на границе с оккупированной немцами Норвегией. Здесь и спланировали очередное наступление 1944 года – Петсамо-Киркенесскую операцию.
С одной стороны, это наступление позволяло начать освобождение Норвегии, с другой, район Петсамо – это месторождения дефицитного никеля, и по экономическим соображениям его также требовалось отбить. Наконец, через порт Петсамо снабжались немецкие войска в этом секторе. Наступление запланировали на октябрь.
Лёгкой прогулки, разумеется, не ожидалось: немцы годами возводили здесь укрепления и не собирались просто так отдавать свою базу. В советских штабах возникла вполне логичная идея: атаковать Петсамо не только с суши, но и с моря. Проблема состояла в том, что об этом думали не только советские командиры. Петсамо расположен в глубине длинного полного суровой красоты фьорда. Ближе к морю этот фьорд переходит в гавань Лиинахамари. С окрестных скал превосходно простреливается фарватер. Скалы сами по себе труднопреодолимое препятствие. Лиинахамари прикрывали десятки орудий разных калибров.
Двадцать батарей крупнокалиберных зениток делали крайне трудной задачей воздушную атаку. При этом противовоздушные "ахт-ахты" легко поворачивались и против кораблей. Однако главную угрозу флоту представляли не они, а тяжёлые 150-мм пушки и, наконец, батарея смертоносных береговых 210-мм орудий, способная при необходимости изрешетить даже крейсер. Самое мощное укрепление расположилось на мысе Крестовый, который вдавался глубоко в воды залива. Для защиты в ближнем бою арктическая крепость располагала мелкокалиберными автоматическими пушками и пулеметными гнёздами. Всё это великолепие было забрано в камень и бетон. Без подавления батарей в скалах о прорыве к Петсамо с воды нечего было и думать. Оставалось придумать, как с ними справиться.
Грубой силой решить проблему Лиинахамари не представлялось возможным. Однако решение было найдено: диверсионная операция. Там, где не могли пройти крупные корабли, предстояло действовать небольшому десантному отряду. Специалисты для такого случая у русских в Арктике имелись.
Лейтенант Виктор Леонов, уроженец Зарайска двадцати восьми лет, несмотря на скромный чин, был одним из наиболее опытных диверсантов. До войны он не готовился к карьере "коммандо" и служил на подводной лодке. Однако с началом боевых действий он тут же подал рапорт о зачислении в 181-й отряд особого назначения Северного флота и с декабря 1943-го он уже командовал этим отрядом особого назначения. На его счету имелось полсотни выходов в тыл вермахта. Морпехи Леонова высаживались с торпедных катеров, наносили удары и возвращались на базу.
Другим героем будущей операции должен был стать капитан Иван Барченко-Емельянов, возглавлявший разведотряд Северного оборонительного района. Всего на год старше Леонова, этот новгородец тоже успел составить себе репутацию отчаянного и удачливого командира. Разведвзвод, затем рота, "Красная звезда" за постоянные захваты языков. Только за зиму 1943/44 он сумел успешно сходить за линию фронта шесть раз - на трескучем полярном морозе. Отдельно обращает на себя внимание одна строка в наградных документах Барченко: операции на грани человеческих возможностей он проводил "с незначительными собственными потерями".
Перед операцией командиры долго ломали голову над планом высадки. Интересно, что среди операций, материалы о которых изучались советскими офицерами, был образец зарубежного опыта - рейд английских диверсантов на доки Сен-Назера в 1942 году. Эта операция прошла для британцев успешно, но оказалась очень кровавой: тогда погибло или попало в плен почти 400 десантников. Этот пример, конечно, не навевал особого оптимизма.
Тем более тщательно следовало приготовиться к штурму. Сперва с торпедных катеров должна была высадиться группа десантников в тылу у немецких редутов. Затем предстояла рискованная часть: после того как авангард уничтожит или свяжет боем батареи, в гавань шла основная волна десанта. При необходимости предполагалось пробить торпедами проходы в сетях, а затем выгрузить на причалах десантников.
Перед операцией с разведывательных самолётов бухту отсняли вдоль и поперек. Капитан 1-го ранга Кузьмин, руководивший бригадой торпедных катеров, лично отрабатывал высадку на картах с командирами каждого катера. Последовательность швартовки расчитывалась по минутам. Во время высадки ожидалась плохая погода и, соответственно, скверная видимость, но это десантникам было только на руку.
В темную глухую ночь на 9 октября 1944 года западнее хребта Муста-Тунтури из метели показались советские торпедные катера с отрядом Барченко и Леонова в 195 бойцов. Целью был мыс Крестовый с его пушками. Моторы перевели на подводный выхлоп, огни потушили, в эфире - полное молчание. К самому берегу катерники не рискнули подойти, и морпехи добирались до берега в болотных сапогах в ледяной воде. Этот отряд заходил немецким батареям в тыл.
Десантники вырубили себе лестницу в прибрежной гранитной скале, перевалили ее и вновь поднялись, уже на следующую гору. За двое суток диверсанты прошли 30 километров. Не разговаривать. Огня не зажигать. Короткий отдых в снегу – и снова вперёд. Подъём и спуск - на верёвках над пропастью.
Морские пехотинцы в темноте подобрались почти вплотную к батареям с тыла. Всё шло по плану, пока они не добрались до обрамлявшей немецкие позиции полосы колючей проволоки. В этот момент какой-то бдительный часовой заметил десантников. Прятаться стало бессмысленно.
На проволоку бросают бушлаты, через них перескакивает первый разведчик, который тут же принимается длинными очередями поливать двери казармы. Немцы заметили осназовцев слишком поздно: орудия не успевают открыть огонь, в ожившие пулемётные гнезда летят гранаты. Внезапность действует ошеломляюще: на позициях поднимается паника. Успевшие подняться артиллеристы застрелены в упор.
После короткого боя Барченко, Емельянов и Леонов обнаруживают, что сорвали джекпот: в их руках полностью исправная четырехорудийная зенитная батарея и батарея 150-мм орудий, господствующие над местностью. Теперь предстояло распорядиться захваченной батареей. Разведчики, умеющие обращаться с трофейными пушками, в отряде есть. С мыса Крестовый тут же начинают сыпаться снаряды. Захват Крестового тут же вырвал с мясом важнейшее звено из всей цепи обороны немцев.
Те, однако, сдаваться не собирались: Крестовый принялись обстреливать из всех стволов, а от причалов на Крестовый двинулись катера и шлюпки с пехотой. На склонах идёт бой. Разведчики оказались в очень опасном положении: боеприпасы заканчиваются. Леонов вызвал авиацию и запросил по радио помощь боеприпасами. Немцы на склоне оказались под губительным огнём: шестёрки "илов" обрабатывали их, сменяя друг друга, а на высоту зашли два транспортника, сбросивших на парашютах боеприпасы и провиант. Этот удар решил судьбу боя. Следующим шагом разведчиков стал захват дальнобойной батареи на том же мысу. На сей раз сопротивление оказалось куда слабее: неудачи дня сломили волю неприятеля. Победители захватили 60 пленных и саму батарею.
К концу короткого дня 12 октября узел обороны на мысе Крестовый был нейтрализован. Теперь оставалось нанести завершающий смертельный удар.
Пока разведчики Барченко и Леонова обживались на захваченном мысу, в бухту Лиинахамари врывались торпедные катера с главными силами десанта – 658 солдат под командой майора Тимофеева. Ночь, дымовые завесы, молчание батарей Крестового – потери при выходе десанта оказались минимальны.
Немцы не были мальчиками для битья и не желали сдаваться, каждый дот брали штурмом, выкуривая гарнизоны гранатами и взрывчаткой. Десантники подбирались через мёртвые зоны к продолжающим сопротивляться огневым точкам, и уничтожали одну за другой.
К концу 13 октября в Лиинахамари стало нечего брать, а в гавани высадилась уже целая бригада морской пехоты. Теперь Петсамо охватывался и с суши, и с моря. 15 октября город был взят приступом. Карельский фронт уходил дальше, на Северную Норвегию.
На мысе Крестовый и в порту Лиинахамари десант потерял 53 человека убитыми и ранеными. О потерях немцев точных данных меньше. Барченко сообщал о пленении 78 человек на Крестовом и о захоронении там же более чем сотни трупов немецких солдат. Общие потери вермахта, судя по всему, составили несколько сот человек погибшими и пленными.
Операция против Лиинахамари стала одним из замечательных эпизодов Великой Отечественной. Хотя самой сильной стороной РККА были грандиозные сухопутные операции, здесь советские войска проявили себя с неожиданной стороны. Штурм Лиинахамари позволил получить портовые сооружения в целом виде, и наконец, ускорил падение самого города.
Лотар РендуличДесант в Лиинахамари 12 - 14 октября 1944 года - тактический морской десант , высаженный Северным флотом в ходе Петсамо-Киркенесской операции Великой Отечественной войны .
Десантная операция была проведена на высоком уровне и увенчалась полным успехом: 14 октября окрестности порта и важные дороги вдоль побережья были очищены от противника, а на следующий день штурмом был взят город Петсамо (Печенга) .
План и подготовка операции
Занятие порта Линахамари лишало противника возможности эвакуации морем и имело важное значение для обеспечения дальнейшего наступления войск фронта и действий флота. Порт был превращен в основной пункт снабжения армии, флот получил важную базу в Варангер-фьорде .
Десантная операция была проведена на высоком уровне и увенчалась полным успехом. Залогом успеха стали дерзкий замысел, высокое мастерство командиров катеров и их отрядов, массовый героизм личного состава. В ходе дерзкого прорыва потери в кораблях составили – 1 торпедный катер и 1 сторожевой катер повреждены артогнём, но смогли произвести высадку и благополучно покинуть порт. Сторожевой катер СКА-428 сел на мель в порту, под огнём врага экипаж по приказу командира оставил катер и присоединился к десанту.
Награды
Большое количество участников десанта награждены орденами и медалями. Герою Советского Союза Александру Шабалину присвоено звание дважды Героя Советского Союза, командиры отрядов катеров С. Г. Коршунович и С. Д. Зюзин удостоены звания Героя Советского Союза. Из состава участников штурма мыса Крестовый удостоены звания Героя Советского Союза командир отряда майор И. П. Барченко-Емельянов, лейтенант В. Н. Леонов , разведчики С. М. Агафонов и А. П. Пшеничных .
Напишите отзыв о статье "Десант в Лиинахамари"
Примечания
Литература
- Головко А. Г. «»
- Военно-Морской флот Советского Союза в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг. М., 2005. Том 1:"Северный флот".
- Вайнер Б. А. «Северный флот в Великой отечественной войне». М.:Воениздат, 1964. Стр. 331-343.
- Фокеев К. Ф. Десант в Линахамари. М .: Воениздат, 1968.
- Великая Отечественная. День за днём. «Морской сборник», 1994, № 10.
- Бабиков М. А. // Их не называли в сводках. М .: ДОСААФ 1987. 160 с.
|
||||||||||||||||||||||||||
| ||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Десант в Лиинахамари
«Вот что значит уметь делать знакомства, подумал Берг, вот что значит уметь держать себя!»– Только пожалуйста, когда я занимаю гостей, – сказала Вера, – ты не перебивай меня, потому что я знаю чем занять каждого, и в каком обществе что надо говорить.
Берг тоже улыбнулся.
– Нельзя же: иногда с мужчинами мужской разговор должен быть, – сказал он.
Пьер был принят в новенькой гостиной, в которой нигде сесть нельзя было, не нарушив симметрии, чистоты и порядка, и потому весьма понятно было и не странно, что Берг великодушно предлагал разрушить симметрию кресла, или дивана для дорогого гостя, и видимо находясь сам в этом отношении в болезненной нерешительности, предложил решение этого вопроса выбору гостя. Пьер расстроил симметрию, подвинув себе стул, и тотчас же Берг и Вера начали вечер, перебивая один другого и занимая гостя.
Вера, решив в своем уме, что Пьера надо занимать разговором о французском посольстве, тотчас же начала этот разговор. Берг, решив, что надобен и мужской разговор, перебил речь жены, затрогивая вопрос о войне с Австриею и невольно с общего разговора соскочил на личные соображения о тех предложениях, которые ему были деланы для участия в австрийском походе, и о тех причинах, почему он не принял их. Несмотря на то, что разговор был очень нескладный, и что Вера сердилась за вмешательство мужского элемента, оба супруга с удовольствием чувствовали, что, несмотря на то, что был только один гость, вечер был начат очень хорошо, и что вечер был, как две капли воды похож на всякий другой вечер с разговорами, чаем и зажженными свечами.
Вскоре приехал Борис, старый товарищ Берга. Он с некоторым оттенком превосходства и покровительства обращался с Бергом и Верой. За Борисом приехала дама с полковником, потом сам генерал, потом Ростовы, и вечер уже совершенно, несомненно стал похож на все вечера. Берг с Верой не могли удерживать радостной улыбки при виде этого движения по гостиной, при звуке этого бессвязного говора, шуршанья платьев и поклонов. Всё было, как и у всех, особенно похож был генерал, похваливший квартиру, потрепавший по плечу Берга, и с отеческим самоуправством распорядившийся постановкой бостонного стола. Генерал подсел к графу Илье Андреичу, как к самому знатному из гостей после себя. Старички с старичками, молодые с молодыми, хозяйка у чайного стола, на котором были точно такие же печенья в серебряной корзинке, какие были у Паниных на вечере, всё было совершенно так же, как у других.
Пьер, как один из почетнейших гостей, должен был сесть в бостон с Ильей Андреичем, генералом и полковником. Пьеру за бостонным столом пришлось сидеть против Наташи и странная перемена, происшедшая в ней со дня бала, поразила его. Наташа была молчалива, и не только не была так хороша, как она была на бале, но она была бы дурна, ежели бы она не имела такого кроткого и равнодушного ко всему вида.
«Что с ней?» подумал Пьер, взглянув на нее. Она сидела подле сестры у чайного стола и неохотно, не глядя на него, отвечала что то подсевшему к ней Борису. Отходив целую масть и забрав к удовольствию своего партнера пять взяток, Пьер, слышавший говор приветствий и звук чьих то шагов, вошедших в комнату во время сбора взяток, опять взглянул на нее.
«Что с ней сделалось?» еще удивленнее сказал он сам себе.
Князь Андрей с бережливо нежным выражением стоял перед нею и говорил ей что то. Она, подняв голову, разрумянившись и видимо стараясь удержать порывистое дыхание, смотрела на него. И яркий свет какого то внутреннего, прежде потушенного огня, опять горел в ней. Она вся преобразилась. Из дурной опять сделалась такою же, какою она была на бале.
Князь Андрей подошел к Пьеру и Пьер заметил новое, молодое выражение и в лице своего друга.
Пьер несколько раз пересаживался во время игры, то спиной, то лицом к Наташе, и во всё продолжение 6 ти роберов делал наблюдения над ней и своим другом.
«Что то очень важное происходит между ними», думал Пьер, и радостное и вместе горькое чувство заставляло его волноваться и забывать об игре.
После 6 ти роберов генерал встал, сказав, что эдак невозможно играть, и Пьер получил свободу. Наташа в одной стороне говорила с Соней и Борисом, Вера о чем то с тонкой улыбкой говорила с князем Андреем. Пьер подошел к своему другу и спросив не тайна ли то, что говорится, сел подле них. Вера, заметив внимание князя Андрея к Наташе, нашла, что на вечере, на настоящем вечере, необходимо нужно, чтобы были тонкие намеки на чувства, и улучив время, когда князь Андрей был один, начала с ним разговор о чувствах вообще и о своей сестре. Ей нужно было с таким умным (каким она считала князя Андрея) гостем приложить к делу свое дипломатическое искусство.
Когда Пьер подошел к ним, он заметил, что Вера находилась в самодовольном увлечении разговора, князь Андрей (что с ним редко бывало) казался смущен.
– Как вы полагаете? – с тонкой улыбкой говорила Вера. – Вы, князь, так проницательны и так понимаете сразу характер людей. Что вы думаете о Натали, может ли она быть постоянна в своих привязанностях, может ли она так, как другие женщины (Вера разумела себя), один раз полюбить человека и навсегда остаться ему верною? Это я считаю настоящею любовью. Как вы думаете, князь?
– Я слишком мало знаю вашу сестру, – отвечал князь Андрей с насмешливой улыбкой, под которой он хотел скрыть свое смущение, – чтобы решить такой тонкий вопрос; и потом я замечал, что чем менее нравится женщина, тем она бывает постояннее, – прибавил он и посмотрел на Пьера, подошедшего в это время к ним.
– Да это правда, князь; в наше время, – продолжала Вера (упоминая о нашем времени, как вообще любят упоминать ограниченные люди, полагающие, что они нашли и оценили особенности нашего времени и что свойства людей изменяются со временем), в наше время девушка имеет столько свободы, что le plaisir d"etre courtisee [удовольствие иметь поклонников] часто заглушает в ней истинное чувство. Et Nathalie, il faut l"avouer, y est tres sensible. [И Наталья, надо признаться, на это очень чувствительна.] Возвращение к Натали опять заставило неприятно поморщиться князя Андрея; он хотел встать, но Вера продолжала с еще более утонченной улыбкой.
– Я думаю, никто так не был courtisee [предметом ухаживанья], как она, – говорила Вера; – но никогда, до самого последнего времени никто серьезно ей не нравился. Вот вы знаете, граф, – обратилась она к Пьеру, – даже наш милый cousin Борис, который был, entre nous [между нами], очень и очень dans le pays du tendre… [в стране нежностей…]
Князь Андрей нахмурившись молчал.
– Вы ведь дружны с Борисом? – сказала ему Вера.
– Да, я его знаю…
– Он верно вам говорил про свою детскую любовь к Наташе?
– А была детская любовь? – вдруг неожиданно покраснев, спросил князь Андрей.
– Да. Vous savez entre cousin et cousine cette intimite mene quelquefois a l"amour: le cousinage est un dangereux voisinage, N"est ce pas? [Знаете, между двоюродным братом и сестрой эта близость приводит иногда к любви. Такое родство – опасное соседство. Не правда ли?]
– О, без сомнения, – сказал князь Андрей, и вдруг, неестественно оживившись, он стал шутить с Пьером о том, как он должен быть осторожным в своем обращении с своими 50 ти летними московскими кузинами, и в середине шутливого разговора встал и, взяв под руку Пьера, отвел его в сторону.
– Ну что? – сказал Пьер, с удивлением смотревший на странное оживление своего друга и заметивший взгляд, который он вставая бросил на Наташу.
– Мне надо, мне надо поговорить с тобой, – сказал князь Андрей. – Ты знаешь наши женские перчатки (он говорил о тех масонских перчатках, которые давались вновь избранному брату для вручения любимой женщине). – Я… Но нет, я после поговорю с тобой… – И с странным блеском в глазах и беспокойством в движениях князь Андрей подошел к Наташе и сел подле нее. Пьер видел, как князь Андрей что то спросил у нее, и она вспыхнув отвечала ему.
Но в это время Берг подошел к Пьеру, настоятельно упрашивая его принять участие в споре между генералом и полковником об испанских делах.
Берг был доволен и счастлив. Улыбка радости не сходила с его лица. Вечер был очень хорош и совершенно такой, как и другие вечера, которые он видел. Всё было похоже. И дамские, тонкие разговоры, и карты, и за картами генерал, возвышающий голос, и самовар, и печенье; но одного еще недоставало, того, что он всегда видел на вечерах, которым он желал подражать.
Недоставало громкого разговора между мужчинами и спора о чем нибудь важном и умном. Генерал начал этот разговор и к нему то Берг привлек Пьера.
На другой день князь Андрей поехал к Ростовым обедать, так как его звал граф Илья Андреич, и провел у них целый день.
Все в доме чувствовали для кого ездил князь Андрей, и он, не скрывая, целый день старался быть с Наташей. Не только в душе Наташи испуганной, но счастливой и восторженной, но во всем доме чувствовался страх перед чем то важным, имеющим совершиться. Графиня печальными и серьезно строгими глазами смотрела на князя Андрея, когда он говорил с Наташей, и робко и притворно начинала какой нибудь ничтожный разговор, как скоро он оглядывался на нее. Соня боялась уйти от Наташи и боялась быть помехой, когда она была с ними. Наташа бледнела от страха ожидания, когда она на минуты оставалась с ним с глазу на глаз. Князь Андрей поражал ее своей робостью. Она чувствовала, что ему нужно было сказать ей что то, но что он не мог на это решиться.
Когда вечером князь Андрей уехал, графиня подошла к Наташе и шопотом сказала:
– Ну что?
– Мама, ради Бога ничего не спрашивайте у меня теперь. Это нельзя говорить, – сказала Наташа.
Но несмотря на то, в этот вечер Наташа, то взволнованная, то испуганная, с останавливающимися глазами лежала долго в постели матери. То она рассказывала ей, как он хвалил ее, то как он говорил, что поедет за границу, то, что он спрашивал, где они будут жить это лето, то как он спрашивал ее про Бориса.
– Но такого, такого… со мной никогда не бывало! – говорила она. – Только мне страшно при нем, мне всегда страшно при нем, что это значит? Значит, что это настоящее, да? Мама, вы спите?
– Нет, душа моя, мне самой страшно, – отвечала мать. – Иди.
– Все равно я не буду спать. Что за глупости спать? Maмаша, мамаша, такого со мной никогда не бывало! – говорила она с удивлением и испугом перед тем чувством, которое она сознавала в себе. – И могли ли мы думать!…
Наташе казалось, что еще когда она в первый раз увидала князя Андрея в Отрадном, она влюбилась в него. Ее как будто пугало это странное, неожиданное счастье, что тот, кого она выбрала еще тогда (она твердо была уверена в этом), что тот самый теперь опять встретился ей, и, как кажется, неравнодушен к ней. «И надо было ему нарочно теперь, когда мы здесь, приехать в Петербург. И надо было нам встретиться на этом бале. Всё это судьба. Ясно, что это судьба, что всё это велось к этому. Еще тогда, как только я увидала его, я почувствовала что то особенное».
20 человек погибшими (на мысе Крестовый)
Десант в Лиинахамари 12 - 14 октября 1944 года - тактический морской десант , высаженный Северным флотом в ходе Петсамо-Киркинесской операции Великой Отечественной войны .
Десантная операция была проведена на высоком уровне и увенчалась полным успехом: 14 октября окрестности порта и важные дороги вдоль побережья были очищены от противника, а на следующий день штурмом был взят город Петсамо (Печенга) .
План и подготовка операции
Занятие порта Линахамари лишало противника возможности эвакуации морем и имело важное значение для обеспечения дальнейшего наступления войск фронта и действий флота. Порт был превращен в основной пункт снабжения армии, флот получил важную базу в Варангер-фьорде .
Десантная операция была проведена на высоком уровне и увенчалась полным успехом. Залогом успеха стали дерзкий замысел, высокое мастерство командиров катеров и их отрядов, массовый героизм личного состава. В ходе дерзкого прорыва потери в кораблях составили – 1 торпедный катер и 1 сторожевой катер повреждены артогнем, но смогли произвести высадку и благополучно покинуть порт. Сторожевой катер СКА-428 сел на мель в порту, под огнём врага экипаж по приказу командира оставил катер и присоединился к десанту.
Награды
Большое количество участников десанта награждены орденами и медалями. Герою Советского Союза Александру Шабалину присвоено звание дважды Героя Советского Союза, командиры отрядов катеров С. Г. Коршунович и С. Д. Зюзин удостоены звания Героя Советского Союза. Из состава участников штурма мыса Крестовый удостоены звания Героя Советского Союза командир отряда майор И. П. Барченко-Емельянов, лейтенант
Петсамо... С первых дней войны название этого крохотного городка на севере в глубине залива замелькало в сводках, в газетах. Через Петсамо и Киркенес снабжался немецко-фашистский горно-стрелковый корпус. Сюда плыли из Германии и южной Норвегии большие и малые суда с военными грузами и живой силой для егерских дивизий, застрявших на фронте у реки Западная Лица. Противник постарался прикрыть Петсамо с моря, запечатать вход в залив для чужих кораблей. Гитлеровцы установили дальнобойные береговые батареи на обоих берегах у его горловины, перекрыли его бонами и противолодочными сетями.
Залив, примерно на полпути от горловины до Петсамо, перегораживает гранитная громадина - мыс Крестовый. Выступая большим отростком от восточного берега, он как бы перекрещивает зализ, заставляет его сделать крутой поворот на запад, образовав бухту Линахамари.
В военные годы вся оконечность мыса Крестового напоминала ощетинившегося ежа. У самого уреза воды находилась береговая дальнобойная батарея. На полпути от берега до вершины мыса на просторной ровной площадке располагалась зенитная батарея. Кроме того, там и сям в каменных нишах были установлены малокалиберные пушки, пулеметы.
Осенью 1944 года готовилось большое наступление по освобождению Заполярья. Тогда-то и возникла дерзкая, рискованная идея захватить Петсамо десантом с моря. Но для этого нужно было, чтобы замолчали не только береговые батареи в горловине залива, но и орудия мыса Крестового.
Задача по захвату мыса Крестового была настолько сложна, что ее решить было приказано разведчикам Северного оборонительного района под командованием И. П. Барченко-Емельянова и нашему Отряду особого назначения, которым командовал к этому времени лейтенант В. Н. Леонов.
Операция по захвату мыса Крестового готовилась в строжайшей тайне. О ней знали лишь очень немногие работники штаба Северного флота и Северного оборонительного района да командиры отрядов.
Мы - разведчики - только могли подозревать, что отряд готовят к какому-то чрезвычайно важному делу. Чувствовали это по напряженности и сложности занятий, которые с нами проводили.
Как-то под вечер с большой яйцеобразной высоты, где под толстым слоем камня и бетона замуровался штаб Северного оборонительного района, вернулись командир отряда Леонов и его замполит лейтенант Гузненков. И тут же последовала команда собираться в боевой поход.
Готовились к выходу в море не только мы. Едва лишь сгустились сумерки, по всему южному побережью полуострова Рыбачий из-под маскировочных сетей, из землянок выползли и пришли в движение тысячи людей. Все они потянулись к берегу, к причалам.
Предстояло наступление по многим направлениям. В том числе готовился штурм захваченного врагом еще в 1941 году хребта Муста-Тунтури, который отделяет полуострова Средний и Рыбачий от материка.
Полкам Северного оборонительного района предстояло высадиться на востоке от хребта - на побережье Мотовского залива, а бригаде морской пехоты - на западе- в губе Малой Волоковой, во фланг вражеским укреплениям.
Невелик перешеек, всего шесть километров, да взять его трудно. За три года на хребте Муста-Тунтури гитлеровцы возвели, как они не без основания считали, неприступную оборону. Особенно недоступны северные склоны хребта - со стороны Рыбачьего - они почти отвесны. В некоторые ячейки с огневыми точками враги спускаются на дежурство по веревочным лестницам. И только в одном месте природа как будто взорвала гранитный склон и усыпала его снизу доверху большими камнями. Штурмовать Муста-Тунтури в лоб можно только здесь. Ударом неприятелю во фланг, со стороны губы Малой Волоковой, можно помочь штурмующим, переключив на себя часть сил противника.
На причал отряд пришел, по обыкновению, под покровом темноты. Провожал нас член военного совета Северного флота вице-адмирал А. А. Николаев, который относился к разведчикам по-отечески, другого слова не подберешь.
Остались позади причалы, землянки. Нынешней весной и осенью отряд обитал в нескольких землянках да в двух домиках, чудом сохранившихся еще от довоенного времени. Перед этим квартировали в находящемся под землей большом минном складе, но случилось несчастье и наше жилище сгорело дотла с имуществом и боеприпасами. Полуодетые десантники успели вынести лишь оружие.
Идем Варангер-фьордом. Старательно прячемся от всякого чужого глаза и уха: моторы переведены на подводный выхлоп, сигнальные огни погашены, радиопереговоров никаких. Погода словно заодно с нами: пурга надела шапку-невидимку на катера.
Подошли к месту высадки - на берегу Малой Волоковой губы между заливом Петсамо и хребтом Муста-Тунтури. Матросы выбросили сходни. Концы их не дотянулись до берега, плюхнулись в воду. Мы бегом ссыпались по ним. Кое-кого ополоснуло накатной волной, кто-то поскользнулся на валунах, окунулся в воду. Не без того.
Высадились отряды поблизости друг от друга, но пошли не рядом, на всякий случай разделились, мало ли что непредвиденное встретится в пути. Выйти к намеченной точке предписано одновременно завтрашней ночью.
Еще на берегу оделись в белые маскхалаты. В халате шагать неудобно, он заледенел, покрылся корочкой, топорщится, шебаршит, сразу в нем становишься широким, неуклюжим.
Где-то после полуночи небо к востоку от нас вдруг осветилось гигантским заревом. Следом донеслось раскатистое громыхание, будто разразилась неурочная, не ко времени, гроза. Это обрушили свой огонь на участок прорыва вражеской обороны на хребте Муста-Тунтури более двухсот береговых орудий и минометов. Их поддерживают сотни бомбардировщиков и штурмовиков, корабельная артиллерия.
Мы вздохнули с облегчением, врагам теперь не до нас, кто из них подумает искать русских далеко позади себя...
Всю ночь шли без помех. Путь нам совсем не знакомый, в эти места за всю войну ни разу не высаживались.
Метель не утихает. Бредем, утопая в снегу по колено. Как ни скользко, стараемся идти по нижним склонам сопок - в лощинах еще не промерзшие болота и не покрытые льдом озера.
Торная тропа, которую мы оставляем за собой, петляет между валунов, огибает топи, отыскивает перешейки между озер, а они тут бессчетны, каждое надо миновать. Километры отмериваются и набегают незаметно. Посмотришь по карте - путь кажется почти прямым, а на самом деле проходим чуть ли не вдвое больше.
До утра оторвались от места высадки километров на десять. Как рассвело - залегли, затаились меж камней.
С моря подул нагретый Атлантикой ветер, потеплело, заморосил дождь. Снег стал быстро таять, местами потекли ручьи. Лежать сыро и холодно. Чтобы хоть немного разогреться и размяться, лежа и полусидя делаем гимнастику.
Только надвинулись сумерки - осенний день на севере короток - опять пошли к нашей цели.
Груз на плечах становится все ощутимее. У каждого в рюкзаке за спиной - пятисуточныи паек, полные диски с патронами, до десятка гранат, пачки патронов, за голенищами магазины к автоматам. Кроме того, автоматы и пулеметы тоже на себе. Несмотря на весь этот груз, нельзя терять подвижности, быстрой реакции, надо следить за всем, что вокруг делается, быть готовым в любую секунду к столкновению с врагом.
Вечер был на исходе, когда отряды вплотную приблизились к Крестовому. Теперь нужно было прокрасться как можно ближе к вражеским батареям.
В кромешной темноте стали спускаться с крутого утеса. Скользкая, мокрая каменная стена. Местами спускались вниз по канату. Прошли через узенькую лощину. Полезли на почти отвесный подъем. Карабкались на него живой лесенкой: один взбирался другому на плечи, находил какой-нибудь уступ, влезал на него, а потом с помощью веревки помогал товарищу подняться наверх. Вышли на гребень последнего кряжа. Отсюда угадывался залив. Осталось спуститься. Где-то внизу и совсем рядом находилась цель.
Западный склон кряжа оказался не легче и не положе того, по которому только что взобрались. Спускались на канатах, но их для всех не хватало. Поэтому приходилось пользоваться таким способом. Моряк, ухватившись руками за какой-нибудь выступ, повисал над обрывом. Другой сползал по его спине и, нащупав ногами опору, принимал товарища на руки. И ни один не упал, не грохнул оружием о камни, не загремел железными банками с патронами.
Вплотную прижались к гранитной стене, по которой только что спустились. Прежде чем отойти от нее, надо оглядеться. В темноте смутно угадывалась обширная ровная поляна. Края ее были скрыты ночным мраком.
Шепотом, с уха на ухо последовала команда: можно прилечь, кому невтерпеж,- укрывшись палаткой, перекурить, разговоров никаких. Командиров взводов, помощников, командира по оперчасти Федора Змеева, замполита Ивана Гузненкова командир отряда позвал к себе. Укрывшись плащ-палатками, они развернули карту, включили фонарь. Сориентировались. Выходило, что отряд у цели - под самым носом у врага.
После отдыха наш отряд растянулся цепью: взвод Никандрова шел слева, а Баринова - справа.
Сделали сотню или две осторожных шагов вперед когда все вдруг сразу ожило и встревожилось.. Это немецкий часовой обнаружил приближение отряда, нажал на кнопку сигнала тревоги.
Треснули первые выстрелы, затарахтели очереди из автоматов.
Проскочили шагов двадцать-тридцать - наткнулись на проволочное заграждение. Навстречу с пригорка, из-за железной паутины, дробно застучал пулемет.
Ночная темень озарилась вспышками осветительных ракет. В их ярких всполохах видно, как наши бросают на колючие спирали фуфайки, палатки. Стальная щетина затрезвонила- гитлеровцы увешали ее банками, какими-то погремушками. По настилу из фуфаек, палаток длинноногий замполит Иван Гузненков быстрее всех преодолел препятствие. За ним лезут другие. Разглядели, что спираль Бруно растянута между железных треног, а они без крепления поставлены на гранитную твердь скалы. В мозгу молнией сверкнуло решение: оторвать треногую стойку от скалы и поднять ее. Это сделал наш силач Иван Лысенко. В образовавшийся лаз один за другим ныряют разведчики. Пролез и я. Гитлеровский пулеметчик в вспышках ракет разглядел Ивана, повернул ствол пулемета в его сторону, пустил несколько очередей. Иван оседает, опускается на одно колено, но все еще держит стойку. Силы его убывают, он торопит товарищей.
За проволокой на Ивана не оглядываемся, торопимся вперед. Чуть левее, из каменной ячейки, заливается очередями пулемет. Бросаем туда гранаты. Пулемет умолкает.
С разбегу выскакиваем на край обрыва. Внизу, на ровной большой площадке в орудийных двориках, сложенных из камня и забетонированных, видим четыре орудия. Два из них уже повернуты в нашу сторону, возле них суетится прислуга, подтаскивает снаряды, к остальным по ходам сообщения бегут солдаты.
Только я хотел выпустить очередь из автомата, как ближнее орудие полыхнуло выстрелом. За ним грохнуло другое. Снаряды разорвались поблизости.
Шарахнулись вправо. Пушки меж тем стреляют и стреляют. Пламя вспыхивает настолько близко, что казалось, будто оно стегает по глазам.
Пригорок, куда мы отбежали, не столь отвесный. Присел и мигом скатился вниз. За мной таким же манером съезжают остальные ребята из нашего взвода. Ползком и перебежками начинаем подбираться к ближайшему орудию зенитной батареи.
С другой стороны к ней по пологому склону спустился взвод Никандрова. Агафонов первый прыгнул в ход сообщения, на повороте бросил вперед гранату, на бегу выпустил несколько очередей из автомата, ворвался в орудийный дворик, где на бетонном фундаменте была установлена пушка. Из другой траншеи выскочили подоспевшие по тревоге трое или четверо артиллеристов. Семен сразил их автоматной очередью, подскочил к орудию. Следом на орудийный дворик вбежали еще несколько моряков. Одна из пушек была захвачена.
Тем временем человек десять из нашего взвода проскочили в непростреливаемый сектор, куда снаряды не попадали, тоже прорвались в ходы сообщения, а по ним, поливая перед собой путь автоматными очередями,- к пушке. Артиллеристы не выдержали, бросились наутек. Орудийный дворик мы забросали гранатами, пушку взяли. Потом устремились к следующей. Вперед летели гранаты, раздавались автоматные очереди. С другой стороны к нам приближался взвод Никандрова.
Рывок, другой - и все орудия захвачены, зенитная батарея в наших руках. Фашисты откатились вниз по склону, сколько их там - мы пока не знаем, но скорее всего - немало. Убитых врагов почти не видно, гарнизон не уничтожен, у него отобрали только пушки. На краю площадки, откуда начинался спуск к заливу, артиллеристы залегли, стали отстреливаться из карабинов и автоматов. Разведчики сбили их, погнали вниз.
Агафонов преследовал одного из егерей до самого берега. Тот отстреливался, перебегая от камня к камню, потом затаился за валуном - у него кончились патроны. Семен, ругаясь, словно завязывая замысловатые морские узлы, кричал фашисту, чтобы тот бросил оружие и сдавался. Егерь в ответ кинул гранату.
Я тебе покажу кузькину мать, я тебя научу кланяться,- еще больше рассердился Агафонов и пустил пулю над головой врага. Тот не выдержал, вскочил и кинулся в воду. Семен бросился за ним. Егерь замахнулся гранатой. Агафонов выстрелил еще раз. Первое замешательство у немцев прошло, они опомнились, невдалеке от землянок, на спуске, обращенное к заливу, заняли оборону. Мы тоже укрылись за валунами и ответили гранатами и изрядными очередями. С той стороны огонь поутих.
Когда перестрелка прекратилась, собрались у захваченных орудий. Командир стал выяснять потери. Прошли всего считанные минуты, как мы кинулись на штурм, а уже погибло семеро разведчиков. Убит командир нашего взвода Анатолий Баринов. Он пришел в отряд в первые дни войны, сейчас таких у нас осталось совсем немного. Когда-то служил пограничником. Он старше большинства из нас, ему было за тридцать. С год назад выхлопотал в базу жену, приехала она с двумя сыновьями. Как-то мы принесем ей трагическую весть...
Леонов приказал мне принять командование взводом.
Иван Лысенко, как стоял под пулеметными очередями с поднятой в руках стойкой, так и упал весь изрешеченный, не выпустив ее из рук. Ребята вызволили его из-под проволоки. Теперь он лежит на полянке возле пушек.
Немного не добежал до орудий Саша Манин, наш комсорг, в атаке скосило его очередью. Круглолицый и русоволосый Манин был настолько честен и прямодушен, что казалось, ему даже незнакомы такие понятия, как лукавство, неискренность. Так посмотрит, бывало, своими серо-голубыми глазами, что у самого заядлого травилы и обманщика язык присохнет к гортани, не повернется морочить голову этому доверчивому как младенец парню.
Погиб Володя Фатькин. И лицом был хорош, и статью этот веселый и добрый рязанский парень. Лежит он сейчас на земле, широко распластав руки.
Накрыло близким разрывом снаряда Павла Смирнова. В этот поход он шел, словно предчувствуя близкую гибель. Не отвечал на задорные шутки на привалах, грустил, молчал, присев в сторонке. Осталась у Павла в Полярном вдова с маленькой дочуркой.
Убит отрядный фельдшер лейтенант Луппов. Он прослужил в отряде всего несколько месяцев.
Смерть настигла и краснофлотца Ивана Рябчинского.
И раненых у нас давно столько не было. Прострелена правая рука у офицера оперчасти Федора Змеева. Она у него теперь на перевязи, автомат держит в левой. Говорит, что и левой он еще врежет фашистам. Чернявый, цыганского типа, веселый, он не поддается боли, задорно скалится белозубой улыбкой.
Ранен парторг Аркадий Тарашнин. У него не первое ранение. Осенью 1942 года с трудом вынесли его с чужого берега, перед этим пролежал зимой в снегу возле неприятельского опорного пункта больше полусуток. Крепкой, выносливой натурой наделила его родная вятская сторонушка, но сейчас так прихватило, что лежит, 1 закрыв глаза и сцепив руки от боли.
Бежали рядом в атаке друзья Павел Колосов и Михаил Калаганский. Пулеметная очередь прошлась по ним, обоих остановила на бегу, к счастью, не затронула ни кости, ни внутренности. Еще повоюют.
Царапнула пуля по шее Николая Мальцева. Ходит с забинтованным горлом, к лежачим раненым идти отказался, просит оставить его во взводе.
Пока оказали помощь раненым, совсем рассвело. На том берегу залива стали видны причалы, дома, а на окраине - огромные бензобаки.
Осмотрели захваченные пушки. Они в исправности. Наши артиллеристы быстро смекнули, как с ними обращаться.
Зарядили одну пушку и пустили снаряд на ту сторону залива. Засекли взрыв возле складов с горючим. Снова прицелились и беглым огнем выстрелили через залив из всех орудий. У бензобаков, на причалах, еще в двух-трех местах засветились и стали увеличиваться языки пламени. Занялись пожары. Они продолжались весь следующий день.
На том берегу сообразили, что зенитная батарея на Крестовом захвачена, и вскоре обрушили на нас свой огонь. Возле орудийных двориков стали рваться снаряды крупного калибра. Стреляла батарея тяжелых пушек, упрятанная гитлеровцами в глубине скалы. Пушки выкатывались вперед по рельсам, делали залп-другой и снова скрывались в туннеле. А от причалов в помощь гарнизону Крестового отошли несколько катеров и шлюпок с солдатами.
Леонов приказал двум отделениям разведчиков отправиться к берегу, чтобы или заставить гитлеровцев повернуть обратно, или расстрелять их при высадке. Противник тоже не собирался бросать свой десант на произвол судьбы-снаряды на Крестовом стали рваться все чаще.
Одно отделение выполнило свою задачу - повернуло катер и шлюпку назад. Но другое пробиться к берегу не смогло из-за плотного огня с другой стороны залива. Часть фашистского десанта все-таки высадилась. Здесь опять отличился Агафонов. Он сумел пробиться почти к самому берегу, скосил еще трех десантников.
Разрывы вражеских снарядов загнали разведчиков в орудийные дворики, в другие укрытия. Гитлеровцы стянули все свои силы, подобрались ближе и стали обстреливать разведчиков из автоматов и пулеметов.
На позиции батареи оставаться стало опасно. Пришлось вынуть замки из орудий и покинуть батарею.
Где ползком, где перебежками уходили вверх по склону. Основная трудность - вынести раненых. Вражеские снаряды не отстают - рвутся на поляне, на склоне, сыплют осколками.
Минут через двадцать-тридцать преодолели гребень, укрылись на обратном его склоне. Сюда ни снаряды, ни пули не залетают. А позиция батареи у нас перед глазами, до нее достают даже автоматы. Батарейцы к пушкам беспрепятственно не подберутся.
Раненых уложили на небольшой полянке.
Разговорился с Гришей Тихоновым, который доставил раненого Михаила Калаганского. Михаил - человек крупный, тяжелый. Нелегко было ползком тянуть его в гору, да еще под обстрелом. Гриша взмок, едва переводил дух. Остановился передохнуть. Видит, впереди кто-то прячется за камнями. Оставил раненого, пополз к камням. Оказалось, притаился гитлеровец. Навалился на него сзади, подмял под себя, отобрал карабин. Показал, чтобы тот полз вместе с ним. Вернулись к Калаганскому. Тихонов взвалил пленному на спину раненого, сам взял два автомата и карабин, и опять поползли вверх. Теперь каждый из них на своем месте: Тихонов - в своем отделении, Калаганский - вместе с другими ранеными, пленный - под охраной.
С противоположного берега залива после небольшой паузы снова в нашу сторону полетели снаряды. Под их прикрытием к нам стали приближаться гитлеровцы. Теперь они уже не мечутся в беспорядке, как ночью, а стараются охватить нас с обоих флангов. Но сил у них маловато, для «клещей» явно не хватает.
С левого края дозорные донесли, что около двух взводов противника намерены пересечь гребень и выйти нам в тыл. Мы увлеклись удержанием позиции со стороны батареи и упустили из виду, что со стороны материка совершенно не прикрыты. Егери могут подойти сзади и окружить нас. Чтобы этого не случилось, Леонов приказал мне взять полвзвода и перекрыть входы и выходы с Крестового со стороны материка.
Чтоб ни одна мышь не проникла на мыс и ни одна не выскользнула с него,- предупредил меня командир.
Мы добежали до крайней высотки и растянулись полукольцом по макушке. И как раз вовремя. Увидели, что на нее взбираются гитлеровцы. Начали обстреливать их из автоматов. Враги не выдержали, откатились вниз, залегли. Мы тоже укрылись за камнями, стараемся не поднимать головы. Стреляем лишь в том случае, если заметим у противника какое-то движение.
Патронов остается все меньше. Приказал, чтобы перевели автоматы на одиночные выстрелы и стреляли только прицельно. Время еще светлое, почти полуденное, скрытно подобраться к нам не так просто. Но такая перестрелка нам не выгодна, так как патронов взять больше негде, а у гитлеровцев их наверняка хоть завались. Надо что-то предпринимать, как-то заставить врагов отойти.
Леонов по радиосвязи запросил командование поддержать нас с воздуха. Прилетела шестерка «ильюшиных», обстреляла и посыпала бомбами скаты, на которых укрылись гитлеровцы. Только скрылась из виду, появилась другая и снова отутюжила вражескую позицию. На душе у нас повеселело. А тут еще из-за сопок вынырнула пара «бостонов» и сбросила на парашютах боеприпасы и продовольствие. Мы совсем ожили. Пальцы забегали словно по клавишам, укладывая патроны в опустевшие диски и магазины. Чехлы на поясных ремнях опять полны. Зенитчики затаились, притихли, стараются не обнаруживать себя, местами откатились вниз по склону, ближе к воде.
Леонов решил, что момент настал выгодный - фашисты в растерянности, озабочены, как бы удержаться и выжить, теперь можно попытаться вновь овладеть позицией зенитной батареи.
Тщательно рассчитав бросок, по команде рывком скатились к пушкам, захватили их. Гитлеровцы не стали особенно цепляться за позицию, отстреливаясь, чтобы не подпустить нас вплотную к себе, отступили вниз.
День подходил к концу, стало темнеть. Командир отряда сказал, что ниже не полезем, нечего терять людей, мы свое дело сделали - батареи стрелять не будут, а гитлеровцам вряд ли до нас и до пушек, небось, думают, как бы целыми убраться с Крестового.
Из темноты снизу донесся зов о помощи. Кто-то кричит по-русски. Кинулись было бежать на голос, но потом опомнились - не попасть бы в засаду. Послушали сначала, с одного ли места зовет голос. Только после этого я отправил группу ребят на поиски. Предупредил, чтобы действовали осторожно.
Вернулась группа через полчаса. В кустах на склоне, ведущем к воде, нашла Михаила Колосова. Ранило его еще утром, когда отражали десант с того берега залива. Пуля попала ему в левый глаз. Когда пришел в себя - никого из своих поблизости не оказалось. От потери крови обессилел, ползти не мог. Пролежал до темноты, стараясь не стонать. Только когда стемнело, стал звать своих.
Позднее, ночью, из той же лощины вытянули на палатке Сергея Воронина. Утром, после захвата батареи, когда в азарте торопились настичь растерянных врагов и местами почти загнали их в воду, Сергею перебило ногу. Пуля раздробила кость. Матрос остался на полосе между своими и чужими. Пробовал ползти, но сил не хватило. Когда гитлеровцы ударили по отряду, расположившемуся на артиллерийской позиции, и пошли в атаку, несколько егерей оказались невдалеке от Воронина. Сергей обстрелял их из автомата. Бежавшие залегли, выпустили в его сторону автоматные очереди, бросили гранату. Сергея ранило еще раз. Матрос лишился сознания, затих. Только вечером, собрав последние силы, позвал на помощь.
Нависла кромешная тьма. Даже верхушки сопок не видны на фоне небосвода. Ни огонька, ни звездочки, ни светлого пятнышка. Немцы затаились - не шевельнутся, ни звука, ни выстрела. На другом берегу залива тоже тихо и темно. Оттуда даже не прощупывают прожекторами вход в залив. Мы тоже стараемся себя не обнаруживать.
Разведчики отряда И. П. Барченко-Емельянова днем по восточному берегу Крестового подобрались к береговой дальнобойной батарее и теперь, ночью, как только стихло кругом, подползли к пушкам на расстояние одного броска, поднялись в атаку и захватили орудия. К ночи полными хозяевами Крестового стали разведчики.
Усталость свинцовой тяжестью наполняет тело. Ноги стали непослушными, с усилием отрываешь их от земли и переставляешь, они цепляются за валежник, за камни и корни. Дремота смыкает веки. С трудом заставляем себя всматриваться в темноту, прислушиваться к малейшему шороху. Бодрим себя куревом, то и дело посасываем свои трубки.
Где-то около полуночи залив Петсамо внезапно ожил. Голубоватые сполохи прожекторов заметались по воде. То тут, то там их свет выхватывает из темноты катера. С берега к ним устремляются трассирующие пулеметные очереди и шрапнельные снаряды, которые, разорвавшись, разбрасывают искрящиеся осколки. От воды к берегу тоже дугами нависли трассы крупнокалиберных автоматов.
Два катера прошлись вдоль берега и протянули за собой дымовую завесу. Остальные вошли в нее и устремились к причалам Линахамари. Еще несколько мгновений, и на них высадился десант, дорогу ему открыли мы, захватив батареи Крестового.
Немцы возле нас совсем затихли, не только не стреляют, но как будто не ходят и не шевелятся. Однако командир отряда предупредил нас через связного, что гитлеровцы могут попытаться пойти на прорыв, будут искать путь к своим войскам на материке. Поэтому приказал стеречь выход с Крестового неослабно.
До утра продержались без тревог. Лишь изредка кто-нибудь из наших стрелял, когда казалось, что кто-то шевельнулся. С той стороны иногда тоже отвечали очередью.
На рассвете туда, где Крестовый своим корнем приклеился к материку, подошли морские пехотинцы: на соединение с нами прорвались головная рота бригады морской пехоты.
На Крестовом они засиживаться не стали. Сели на подошедшие катера и переправились на другой берег залива, на помощь десанту, который высадился ночью. Вместе с ними ушел в Линахамари и Леонов со взводом Никандрова и половиной моего. Разведчиков затребовал на подкрепление десантному батальону прибывший туда командующий флотом.
Мне с двумя отделениями было приказано удерживать Крестовый. Кроме того, Леонов распорядился прочесать полуостров, выкурить из всех щелей и укрытий притаившихся гитлеровцев. Как только началось прочесывание, отовсюду стали вылезать и сдаваться в плен понурые, с опущенными головами вражеские артиллеристы. Их набралось около девяноста человек. Пленные сказали, что командир зенитной батареи был убит еще во вчерашнем утреннем бою.
Чтобы стеречь пленных, нести службу возле батарей и следить за входом на мыс, людей не хватало. Пришлось тем, кто легко ранен, поручить наблюдение за вражескими солдатами.
Около полудня катер доставил на Крестовый командующего флотом адмирала А. Г. Головко. Он был в матросском бушлате, в шапке, на плечах - накидка, брюки заправлены в высокие сапоги. Обошел место недавнего боя, позиции батарей. Поблагодарив нас за захват Крестового, сказал:
Молодцы, хорошо справились с делом, чистая работа. Всех надо наградить. Это подвиг не одного, не многих, тут подвиг всех, всего отряда.
Долгие годы на мысе Крестовом сохранялись следы прошедших здесь боев. Торчали остовы блиндажей и землянок, высились башенки пулеметных гнезд. Колючая проволока клубками лежала на граните, под нею ржавели трехлапые стойки... Теперь военные укрепления частью срыты, частично уничтожены временем. Испытание им выдержали только бетонированные дворики зенитной батареи. Если смотреть на них сверху, то кажется, что кто-то огромным циркулем размечал для них место на площадке. Диаметр каждого - примерно в два десятка метров. В четырех стояли когда-то орудия, в пятом - Центральном, располагался пункт управления.
Чуть ниже этой площадки - белый памятник: два воина склонили головы над павшими. На постаменте - фамилии похороненных здесь моряков-разведчиков.
Белый монумент словно маяк указывает проплывающим мимо кораблям и судам место славного боя, тревожит память, не давая забыть о совершенном здесь подвиге.
